Русский огород

Можно ли про морковку или брюкву написать так, чтобы захотелось оказаться среди грядок с овощами? Можно.

Мы привыкли, что стихи пишут о розах, незабудках или лилиях.

И проза о гладиолусах тоже доставляет удовольствие.

А проза о морковке?

Давайте откроем книгу Виктора Петровича Астафьева «Ода русскому огороду».

«Мальчик обрадованно поддернул штаны — у него-то уж всё позади! Ковырнул из гряды лакомую овощь: «Девица в темнице — коса на улице». Мала еще «девица-то», и рвать её не велено, да никто не видит. Потер морковку о штаны, схрумкал, размотал огрызок за косу и метнул его во тьму».

Такое наслаждение!

А вот описание самого огорода у бабушки мальчика.

«Примыкающий к задам дворовых построек клочок жирной земли, забранный жердями, удобренный золой и костями, был прост и деловит с виду. Лишь широкие межи буйным разноростом да маковый цвет недолговечным полыханием освещали огород к середине лета, да и мак-то незатейный рос, серенького либо бордового, лампадного цвета с томным крестиком в серединке. В крестике бриллиантом торчала маковка, пушисто убранная, и в пухе том вечно путались толстые шмели. «Кину порохом, встанет городом»,— сеючи мак, вещала бабка.

Была и еще одна роскошь — непроходимым островом темнел средь огорода опятнанный беленькими цветами горох, который без рук, без ног полз на бадог. Иным летом в картошке заводился десяток-другой желтоухих солноворотов, часто до твердого семечка не вызревавших, но беды и слез все-таки немало ребятам от них было.

Широкомордые, рябые подсолнухи притягивали к себе не только пчел и шмелей, вечно в них шарящихся и роняющих яичную пыльцу, они раззуживали удаль юных «огородников». Продравшись в огород, поймав солноворот за шершавый, «под солдата» стриженный затылок, налетчики клонили его, доверчиво развесившего желтые ухи долу, перекручивали гусиную шею, совали под рубаху и задавали теку в лес, пластая штаны о сучья городьбы. Везде и всюду репу и горох, как известно, сеют для воров, а в селе мальчика — подсолнухи.

И вот что непостижимо: изловив в огороде младого налетчика, тетеньки и особенно дяденьки, сами когда-то промышлявшие огородным разбоем, с каким-то веселым, лютым сладострастием полосовали жалицей по беззащитному заду лиходеев».

Как сказано! Кажется, что видишь кадры из фильма, а не просто читаешь строчки.

А вот еще:

«Что еще красивого было на грядах? Ноготки! Невесть откуда залетевшие, взойдут они, бывало, и до самых холодов прожигают углями гущу зелени. Табак еще украдчиво цвел на бросовых грядах. Добрые гряды под табак ни одна крестьянка не отдаст, считая растение это зряшным, и делая потачку мужикам только потому, что без них, без мужиков, в хозяйстве не обойдешься и никого не родишь, и, стало быть, продление рода человеческого остановится».

Ноготки! Даже там, в глухой деревушке росли цветки - солнышки.

А как написано об обычном хрене!

«От ранней весны и до самой зимы, изгнанный отовсюду, клятый-переклятый, лопатами рубленный, свиньями губленный, у заплотов, в устье борозд, на межевых окраинах шорохтел длинными ушами непобедимый хрен».

А еще будет и об огурцах, и подсолнухах и о войне, и о тоске по родным местам.

Эту книгу читать надо!

У меня душа радуется и немного болит, когда я перечитываю эту книгу время от времени.

Александра Соболевская, сайт lubludachu.ru